Пантелеймон Романов - " ШВЕДСКАЯ МАШИНА".
Около вокзала на площади со сквером посередине стоял автобус, а
около него - целая толпа пассажиров, которые почему-то не решались
садиться.
- Что ж не садятся-то? - спросила старушка с арбузом под
мышкой.
- Шофер пьяный.
- О, господи батюшка!
- Обидели небось чем-нибудь - вот и пьян, - отозвался рабочий с
мешком. - Ведь это ежели образованного человека чем тронули, так
он сам сумеет так напакостить, что век будешь помнить, а нашему
брату что?.. Только всего и облегчения, что матюшком пустишь или
пьян напьешься.
- Ну что за безобразие, задерживают из-за пьяного! — крикнула
нервная дама в шляпе с ягодками.
Рабочий посмотрел на нее.
- Конечно, как господа, так они по душе к тебе не подойдут,
ежели ты, скажем, выпил и на должность пришел, или замедление из-
за тебя какое вышло. Тут, боже мой, пыль поднимут!.. А сам и
едет-то всего либо на именины, либо в карты играть... А свой брат,
рабочий, никогда не осудит. Иной раз толкает тебя как следует кто-
нибудь, хочешь его смазать за это, а как увидишь, что пьяный, так
сердце и отмякнет сразу, еще и через улицу переведешь.
- Правильно,— сам в таком положении будешь.
- Ну, садитесь, что ли,— сказал кондуктор.
- А как же, батюшка, шофер-то пьяный? - сказала старушка с
арбузом.
- Что ж сделаешь-то...
- А не опасно?
- Чего опасно? - сказал рабочий. - Это тебе не машина, с рельс
не сойдет.
Все полезли садиться.
- Кажется, ни в одной стране такого безобразия встретить нельзя,
- сказала дама с ягодками на шляпе.
- Наша страна - особенная, милая моя, - сказал рабочий.
читать дальше
- Трогаемся, что ли, Сидоров? - крикнул кондуктор.
- Трогаемся!.. Стой, тут чтой-то не повернешь ничего... Вот
машина-то чертова! - отозвался угрюмо шофер, который с недоумением
дергал то за одну ручку, то за другую. И его все толкало то
вперед, то назад.
- Безобразие! Должно быть, никогда не уедем! — крикнула дама с
ягодками.
- Никакого безобразия тут нету, а просто пьяный человек, -
сказал рабочий. — Пьяный, он все равно как дите несмысленное, что
ж с него спрашивать. Ты спрашивай, когда он трезвый будет. А я
скажу, что когда человек выпимши, душа у него не в пример мягче.
Вон барыньке не терпится, а мне хоть тоже спешить надо, а я молчу.
- Вы сами, кажется, не совсем трезвый...
- В точку!.. Правильно. Не совсем трезв. И вот я человека
понимаю. У меня сейчас врагов нету, а у барыньки все враги.
- Ну-ка, батюшка, я свой арбузик тут в ногах положу, а то дюже
тяжело держать.
- Клади, матушка, что хочешь клади. Вот барынька ягодки себе
нацепила, а душу человеческую не чувствует, потому что...
- Пожалуйста, не касайтесь моих ягодок!
- Кормилица, не касаюсь! Я только говорю, что человека тебе не
понять, хоть ты и с ягодками. Нет того, чтобы подойтить к пьяному
человеку и расспросить, что, мол, ай горе или беда какая? Так ты
этим так душу перевернешь, что он тебя, как матери родной, ласки
твоей не забудет.
- Вот и подите к нему.
- И пойду.
- Ай обида какая? - спросил рабочий шофера.
Тот, держа одну руку в кожаной рукавице на руле, другой с досады
махнул и плюнул.
- Э, сволочи... - сказал он, - с самого начала ездил на хорошей
машине, глядел за ней, можно сказать, как за дитем за своим.
Теперь ее отобрали и дали вот этого лешего. Та была немецкая, а
это шведская...
- Хуже, стало быть, шведская-то?
- Как же можно сравнивать?! На той, бывало, едешь и спокоен. Раз
ты ее направил, она как по ниточке идет. А эта... во, во, вишь,
ну... куда ее черти воротят?! У, сволочь!
Действительно, машина делала такие неожиданные скачки и
повороты, что пешеходы бросались от нее в стороны, как ошпаренные,
а пассажиры только икали и обнимались друг с другом.
- Да, ндравная, значит? Я уж вижу, что у тебя горе. Ни с того ни
с сего человек не напьется.
- На немецкой машине едешь, хоть тебе какая канава тут будь -
ничего. А эта, трясучка окаянная, на каждой рытвине так
подбрасывает, что все печенки перевертываются... Вон, канавка
впереди... На немецкой ты бы ее и не заметил, а погляди, что
сейчас будет...
Шофер прибавил ходу, и через минуту у всех пассажиров колени и
руки взлетели кверху, а шляпы и картузы наехали на глаза.
- Ой, что это!
- Что за безобразие! Матушки мои! - раздались крики.
А старушка, обнимая всех пассажиров, каталась по всему автобусу
за своим арбузом.
- Видал?.. Вот на каком черте ездить заставили.
- Да, это хуже нет.
- Старуха, что ты тут шаришь?! -крикнул кто-то.
- Крышечку, батюшка, ищу.
- Какую крышечку?
- От арбуза. Он у меня с вырезом...
- Вот ведь чумовая какая, завезла в переулок, теперь отсюда не
выберешься. А главное дело, зло берет.
- Да как же, милый. Они вот не понимают. Они думают, что
рабочий человек - та же машина, его куда ни посади, он все
везти будет. А тут душу надо разбирать.
- Станут они тебе разбирать... Ведь вот немецкая-то, она мне все
равно что сестра родная была, каждый винтик в ней знал! Господи,
бывало, едешь - вот что значит машина!..- бывало, едешь, руки с
руля снимаешь, везет себе, матушка, прямо, как по ниточке, а эта,
демон, так и гляди за ней... вишь, вишь, мудрует! Ты ее вправо
гнешь, а она влево берет. Вот наказал бог!
- А что, ежели на этой руки с руля снять да одноё ее пустить? -
сказал рабочий.— Вот небось накуролесит-то!..
- Вот погляди, что будет?
И шофер, сняв руки с руля, откинулся на спинку сиденья.
Машина дрогнула, как вздрагивает буйная лошадь, почувствовав
ослабевшую узду, потом подкинула всех раза два и, круто завернув
направо, вынесла на площадь и понеслась сначала налево, потом
направо, потом опять налево и прямо на извозчиков, стоявших на
углу. Извозчики, встрепенувшись, начали нахлестывать лошадей,
бросились в разные стороны с таким видом, точно на площади
появился не автобус, а тигр.
- Стой, стой, куда!? Держи! Что за наказание!
- Сидоров, что ж она у тебя? Куда ты опять поехал? Перебьешь
всех!
- Видал? - сказал опять шофер.
- Да, ндравная, сволочь.
- Им - наказание, а мне, они думают, сладко! У, стерва поганая!
Вот заехала, не повернешь тут в этой тьме кромешной... Придется
кругом.
- Куда поехал-то, Сидоров? - кричал кондуктор.
- Сиди, молчи знай, покамест вовсе шею не сломал.
- Ягодки-то у барыни теперь, поди, растерялись совсем, - заметил
про себя рабочий, покачав головой.
Минут через десять машина, крякнув два раза и опять надвинув на
глаза пассажирам шляпы и картузы, подъехала к остановке.
- Ну, милый, спасибо тебе, - сказал рабочий шоферу, - доехал и
не заметил как, так поговорили славно.
- Хорошая ты душа, - сказал шофер, - вот как от сердца
отлегнуло, ну просто как маслом смазали. А то все только, как на
собаку, кричат! Дай тебя поцелую. Спасибо! На немецкой когда
ездил, ни разу вот с таким человеком не встречался.
1926
geologic.narod.ru/library/swedenmachine.htm